Слава, глас.8: Приидите, мучениколюбцы, / придите, составим лик / торжествующе и Бога прославляюще / в радостный праздник новомучеников и исповедников Российских, / сии бо не уклонишася скорби, / ни убояшася темницы, / горькими работами, / гладом и хладом изморени / и многовидными муками умерщвляеми, / яко агнцы незлобивии смерть прияша / и ныне в радости святых // молят Триединого Бога о земнем Отечестве своем. (Служба Новомученикам и Исповедникам Российским)
Конечно, лучше бы мне написать об этом радостном событии сразу же после того, как оно совершилось, не откладывая этого дела в долгий ящик, но – ничего не поделаешь, очень часто приходится поступать не так, как хочется, и делать не то, что хочется – а то, и так, как диктуют обстоятельства жизни, смиряющие наше неразумное рвение. Но ведь бывает и то, что, отступив от какого-нибудь события на несколько недель, месяцев, лет, начинаешь лучше видеть его смысл и значение – и тогда только понимаешь, что недаром Бог не позволил тебе сразу же откликнуться на него скороспелыми мыслями и душевной горячностью.
Осенью прошлого года в нашем Покровском храме города Яхромы произошло очень важное для нас событие, которого мы долго и, прямо скажу, с некоторым страхом ожидали: к нам пришла икона Царственных Страстотерпцев. Мы уже несколько лет назад заказали её, давно отвезли художнику большую доску, специально для неё изготовленную, но иконописец очень даже не торопился с её написанием – и мы как-то понемножку, в бесконечной суете и заботах, в конце концов, почти забыли и вспоминать об этом заказе. Неторопливость художника можно было понять: задача встала перед ним необычайно трудная. Сегодня уже существуют несколько вариантов изображения Царской Семьи, но, не умаляя значения ни одной из уже созданных икон, не могу всё же не сказать, что почти все они повторяют, с небольшими различиями, один и тот же образ, который ни нам, ни художнику, не казался удовлетворительным. На многих иконах, которые нам приходилось видеть, мученики стоят тесной группой, повернувшись друг ко другу, как-то опасливо обособившись от окружающего их мира, как будто те, последние в их земной жизни, предсмертные ощущения: телесных мучений и ужаса – за себя и друг за друга – наложили несмываемый в вечности отпечаток на их души. Этого мы совсем не хотели бы увидеть. Кроме того: лики святых мучеников часто производили впечатление, что художники более всего были озабочены проблемой: придать им фотографическое подобие – при том, что это им почти никогда не удавалось! – а на тех иконах, где цель всё-таки была достигнута, часто лежала печать какого-то современного живописного «гиперреализма», бросающего на лица отблеск неземного (но и не божественного) света. Мы специально не оговаривали с художником подробности написания, положившись в этом смысле на его чутьё и опыт, и на волю Божью, и на каждой нашей службе в Храме мы просили Господа, чтобы Он помог рабу Своему Игорю, иконописцу, наилучшим образом выполнить это, принятое им на себя, послушание.
И Бог услышал нас. Когда мы в первый раз взглянули на привезённый в храм Образ, мы не смогли сдержать проявлений удивления и радости. Он совершенно оправдал все наши надежды, но в то же время мы совершенно не ожидали ничего подобного: эти люди не сбиваются в кучку, не сторонятся нас и нашего безумного мира. Они радостны, они свободны, они хозяева жизни, они победили смерть, они – с нашим Господом. Теперь они идут к нам, чтобы помочь и нам прийти туда, где они сегодня торжествуют и празднуют. И вот ещё что интересно: лица святых на новой иконе внешне как бы не совсем соответствуют их, так хорошо нам знакомым, фотографиям – но это совершенно не смущает душу молящегося: они соответствуют им духовно и узнаются душою. Наверное так апостол Иоанн Духом узнал в незнакомом человеке, стоящем на берегу Тивериадского моря, своего Господа. И это потому что, как и положено, иконописец не писал «портреты», он писал Лики. Глядя на них, видишь и сразу соглашаешься: да, это – наш отец, Царь-батюшка, а это – наша мать, Царица-матушка, это – их невинные чистые дети, это они – жизнь отдавшие и смерть принявшие за Христа, за жизнь православного Царства и православного народа. Они были и остались навеки именно такими: не случайными, но – неизменными, не старыми, измученными, но – молодыми и полными сил, не душевно-приятными, но – духовно близкими! Это лучшая икона Царственных Страстотерпцев из тех, которые я видел до сих пор, и я счастлив, что она украсила наш храм, заняв своё место в иконостасе главного придела, слева от иконы Божьей Матери. Мы благодарны иконописцу, нашему старому другу Игорю Кислицыну, некогда учившемуся иконописи у знаменитого архимандрита Зенона – когда ещё тот был вполне православным человеком и монахом – за то, что он совершенно безвозмездно написал для нас этот святой Образ, как незадолго до того написал образы Спасителя и Божией Матери для нашего иконостаса. Храни его Господь!
«Дай мне… красного, красного этого, ибо я устал!» Какое значение имеет сейчас для нас почитание памяти Царственных Страстотерпцев? Огромное и – я бы сказал – решающее. Царская семья – икона Святой Руси и всякой православной русской семьи, Государь Император Николай Александрович – икона законной русской власти, которой некогда присягнул на верность русский народ; как помазанник Божий он – главный хранитель веры православной. Наследник Цесаревич Алексей Николаевич – образ нашего славного будущего, надежда на продолжение исторической жизни нашего народа. Государыня Императрица и её дочери – символ чистоты и верности наших жён и дочерей. И они были убиты врагом именно с целью уничтожить нас с вами, нашу Родину, наших детей и внуков, веру нашу, нашу душевную чистоту – всё то, что всякий здравомыслящий человек всегда ценит и бережёт больше своей личной жизни. Ни одно слово Священного Писания не сказано без смысла, каждое его слово – спасительное и пророческое. Теперь, когда мы увидели, как таинственная «Звезда Полынь» упала на землю через две тысячи лет после произнесённого пророчества, теперь мы можем и понять, что это такое: «красное, красное», сгубившее неразумного старшего брата. Мученики были убиты, преданные нами, возжелавшими насытиться вкусной чечевичной похлёбкой – ибо мы устали. Устали быть верными клятве отцов, исполнять свой долг, защищать свои семьи, страну, веру. Устали защищать чистоту своих душ. Мы устали жить. Нашлись те, кто объяснил, и научил, и показал нам: где и как надо ударить, чтобы вернее подрубить самый корень нашего существования. И мы – ударили. Женонеистовный обжора, продав своё первородство хитрому и мудрому брату, думал, что теперь он будет всегда сыт и благополучен, но обрёл только вечный голод и вечное скитание «на стране далёко» – так и мы, продав своё, «Нового Израиля», первородство, обрели только скудную похлёбку на чужой коммунальной кухне и вечное озлобление на самих себя и на весь мир.
«Гнусная клевета поколебала преданность Царю и даже доверие к Нему значительной части русской общественности. Убийство легло на совесть и душу всего народа. Виноваты все в той или иной степени. Кровь Его на нас и на чадах наших. Лишь полный духовный разрыв с ними, осознание их преступности и греховности и покаяние за себя и своих предков освободит Русь от лежащего от лежащего на ней греха.» /Святитель Иоанн (Максимович) Шанхайский/
«Если будут убивать, то только бы не мучили!» Нет, дорогой отрок, теперь ты знаешь: счастье тех, кого ты любишь, достигается только мученическою кровью, пролитой тобою в подражание нашему Богу. Научи и нас этой мудрости. Должны знать и мы то, что знали когда-то наши отцы, а мы захотели навсегда забыть: счастье тех, кого мы любим (а, значит, и наше тоже) всегда достигается только нашими страданиями – и кровью, проливаемой нами в подражание Иисусу Христу, Богу нашему. Провидя будущее, Господь послал нам в последние годы исторического существования нашего национального государства небывалый экономический и культурный подъём, чтобы мы могли сравнить кровавую цену наших будущих «успехов» – и этих, благодатных, данных Богом православному Царю православного народа. Он дал нам небывалое в истории, в кратчайший срок, увеличение нашего народа в численности, чтобы мы сравнили с этим чудом Божиим всё последующее наше умаление и умирание, наше духовное, политическое и физическое бессилие в удалении от Него. Он дал нам в те – самые последние наши годы – милостивых, святых Царей, чтобы мы, если захотим, смогли сравнить с ними тех немилостивых, звероподобных правителей, которые пришли после них. Но – нет! Ничего не поняв, ничему не научившись, мы по-прежнему то и дело возлагаем надежды то на одного, то на другого «вождя» или «менеджера». До сих пор, до нынешних бедственных дней, не мученический венец, а «сталинская фуражка» по-прежнему является для нас эталоном способностей к управлению государством. Напрасные надежды, пустые ожидания. Не будет счастья и покоя ни стране нашей, ни народу, пока мы не «придём в себя» и не поднимем глаз от свинской кормушки. Нельзя и смертельно опасно приносить чужой огонь в Храм Господень, в Дом Богородицы. Читая Священное Писание, будем научаться из него: как Бог награждает верных Своих и как наказывает отступников. Листая книгу истории, будем научаться из неё тому, как посещает Он Свой народ «жезлом железным» и как бесследно исчезают языки изменившие Богу, уставшие от жизни, опротивевшие сами себе и соседям. Нам нужно не уныло тосковать о славном прошлом, но сделать всё, от нас зависящее, чтобы это прошлое стало нашим будущим – а для этого нельзя размениваться на сиюминутные малодушные компромиссы. Одно из двух: или – первородство, или – красная похлёбка. Никому ещё не удавалось «немножко» жить, быть «немножко» честным, «немножко» верующим, «немножко» почитающим мучеников. Дом мужа «немножко» любящего не наполнится детьми.
«Приидите, мучениколюбцы!» Этот, приведённый мною вначале, тропарь не им, не Царственным Страстотерпцам, но всем Новомученикам и Исповедникам Российским – значит, и им тоже. Однако для них написан и освящён Церковью их собственный тропарь. Вот он: Глас 4. Днесь благовернии людие / светло почтим Седмерицу честную Царственных страстотерпец / Христову едину домашнюю церковь: / Николая и Александру, Алексия, Ольгу, Татиану, Марию и Анастасию. / Тии бо уз и страданий многоразличных не убоявшеся, / от богоборных смерть и поругание телес прияша / и дерзновение ко Господу в молитве улучиша. / Сего ради к ним с любовию возопим: / О святии страстотерпцы, / гласу покаяния и стенанию народа нашего вонмите, / землю Российскую в любви к Православию утвердите, / от междуусобныя брани сохраните, / мир мирови у Бога испросите / и душам нашим велию милость. Гласу покаяния и стенанию народа нашего… Да…
На своей иконе Царственные Страстотерпцы идут уверенно, твёрдо и радостно, как воины-победители. Они пришли к нам, посланные Создателем, чтобы возглавить Российское государство и его армию, чтобы вслед за древними воинами-христианами показать нам, как надо исполнять свой долг, как жить и умирать православному человеку. Когда пришёл их час, они возглавили собою неисчислимую армию Новомучеников и Исповедников Российских, а на их иконе встали прямо под Престолом Божиим, как чудный Антиминс Всероссийской Божественной Литургии, которую теперь вечно будут служить Святители Русской Церкви. Они приходят – раньше или позже обязательно приходят к каждому истинно верующему русскому человеку, у которого сердце болит болезнью его Родины. Они придут к нам въяве в последний день – в сонме всех святых, которые будут окружать Судию Христа в страшный час Его последнего Страшного Суда, чтобы для всего определить его окончательное место. Они придут к нам – в этом нет сомнения! Придём ли мы к ним?