Ниже мы переиздаем один из фрагментов третьей части книги «Путешествие по св. местам русским» выдающегося русского православного мыслителя, церковного историка, духовного писателя, публициста, поэта, Андрея Николаевича Муравьева (1806-1874).
Публикацию (приближенную к современной орфографии) специально для Русской Народной Линии (по изданию: Муравьев А.Н. Путешествие по св. местам русским. – Ч.III. Изд.5. – СПб.: Тип. II Отд. Соб. Е.И.В. канцелярии, 1863. – С. 91-99.) подготовил профессор А. Д. Каплин.
+ + +
Почему же собственно православные искреннее могут любить своего Государя? – Ответ на это весьма прост: потому что, без сего чувства любви, они бы не могли быть истинно православными, хотя бы и величались таким названием: ибо что такое православный? – это тот, кто право следует учению Церкви; а чему учит Церковь Православная? – «Бога бойтесь, царя чтите» (1 Петра 2, 17). «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога, и существующие власти от Бога учреждены». Если Апостол Павел говорит это о языческих кесарях, от которых и сам в последствии пострадал, что же сказал бы он о христианских? Достаточно, для обличения непокорных, того, что пишет он далее в послании к Римлянам: «посему противящийся власти противится Божиему постановлению, а противящиеся подвергнутся осуждению: ибо начальники не страшны для добрых дел, но для злых. Хочешь ли не бояться начальства? – делай добро и получишь от него похвалу: ибо начальник есть слуга Божий тебе на добро; если же делаешь зло, бойся, ибо не напрасно меч носит; он Божий слуга, грозный отмститель делающему злое, и потому надобно повиноваться не только из страха наказания, но и по совести. Для сего вы и подати платите, ибо они Божии служители, которые тем самым занимаются. Итак отдавайте всякому что должно: кому подать – подать, кому оброк – оброк, кому страх – страх, кому честь – честь» (Рим. XIII, 1 – 7).
Не вполне ли изображены здесь все обязанности подданных, не только к своему Государю, но даже и к поставленным от него властям? и могут ли внимающие сему учению, во святыне храмов, не повиноваться Слову Божию, во всей простоте души своей, если они действительно православны? Если же кто-либо вздумал бы, лицемерно, объяснять по своему заповедь божественную, испытывая, чтó подобает от нас кесарю? – он услышит обличительный голос самого Господа фарисеям: «воздадите убо яже кесарева кесареви и яже Божия Богови» (Луки XX.,25). И конечно те, которые веруют, по словам Апостола, что Господь наш Иисус Христос «есть сияние славы Отчей и образ его существа» (Евр. 1, 3), будут послушны его гласу и покоряться Царям земным: ибо и они носят на себе образ Божий, как избранные Богом, для управления созданными от него человеками. Искренняя, благоговейная любовь к сему царственному образу Божию на земле, необходимо исполняет сердце тех, которые сами в себе уважают божественный образ, по коему вначале сотворен человек: чувствуя собственное свое достоинство, они тем паче благоговеют пред царским, воздавая по заповеди божественной: «ему же честь – честь».
Достойно внимания, что православный христианин, как бы в засвидетельствование того, до какой степени он уважает достоинство своего Государя, дает ему и одинаковые наименования с Владыкою небесным: ибо также к нему относит и выспреннее титло Царя и умилительное – Отца. Поистине, в этом случае, без какой-либо отвлеченной мысли, но просто от избытка сердца проглаголали уста, и трогательное изречение обратилось в навык. В противоположность сему родственному, присному названию Отца, как торжественно и не доступно обычному сближению выспреннее титло Царя! – Оно показывает, что умеющие искренно, с детскою простотою любить своего Государя, умеют и благоговеть пред ним: ибо сердечное их чувство, проникнутое глубоким уважением, нисколько не умаляет в их глазах высокого предмета их любви. Титло сие прямо взято из Библии; оно также кратко, как все те имена или вернее сказать звуки, которыми выражались ближайшие сердцу и мыслям предметы, начиная с имени Божия. Архистратиг небесных сил Михаил назван Царем у пророка Даниила (XII): так священно сие наименование, взятое как бы с небесного образца; видно, что первоначальный корень его на востоке, отколе истекли все начала общественные и отколе посетил нас Восток свыше, т. е. сам Господь. Там оно преимущественно освящено верою, и у нас Церковь Православная связала царей и народ такими духовными узами, которых не в силах расторгнуть мудрования человеческие.
Она освятила лице царя духовным помазанием того священного мира, которое еще в Ветхом Завете возливалось на главу царей, первосвященников и пророков, и давало им знаменательное название Христа Господня или Помазанника, от греческого слова хрисма, т. е. помазание. И так это уже не есть простое начальство, которое Запад признает в своих властителях; нет, это есть вместе и владычество, свыше даруемое; и Церковь, свято охраняя сие священное достоинство, возглашает даже, в неделю Православия, анафему тем, которые дерзнут помыслить, что не Божественным Промыслом царствуют Православные Цари и не получают при помазании особенного дарования Духа Святаго, для прохождения своего великого звания. Вот как важно, не только в церковном, но и в гражданском отношении, сие торжественное Богослужение Сборного воскресения первой недели Великого поста, которое однако ж многие, по неведению, осуждают, жалуясь на немилосердное будто бы и несвойственное Церкви проклятие. Они не разумеют, что греческое слово анафема, собственно отлучение, не означает клятвы, а только отчуждение тех, которые, не исполняя условий Православного общества, сами себя чрез то сделали чуждыми ему, прежде даже нежели оно их от себя отсекло. Не то же ли всегда делает всякое гражданское общество, с явными нарушителями своих коренных постановлений? Церковь же не останавливается на одном отлучении произвольно отпадших от нее членов, но вместе с тем милосердствует о них, и молит Господа о их обращении на путь истинный. С одной стороны, она следует строгой заповеди самого Господа, о тех, кои преслушают Церковь (Матф. XVIII, 17), и употребляет даже самое изречение Апостола Павла: «но и аще мы, или Ангел с небесе, благовестит вам паче еже благовестихом вам, анафема да будет» (Галах. I, 8); с другой же стороны, Церковь, с нежностию матери, заботится и об отпадших, внушая им истинное учение, и об оставшихся в ее лоне, дабы не увлеклись злым примером. Для сего обличает пред ними, всенародно, те разрушительные начала, которые потрясают все основы благосостояния человеческого, начиная с веры в Бога и во святую Церковь его, посредницу между Богом и людьми, и оканчивая обличением дерзающих восставать на Помазанников Божиих и сомневаться в дарованной им благодати, для управления вверенного им царства. Вот истинное христианское основание благосостояния государственного, которое мы видим в нашей Православной Церкви; и потому так прочно стоит на сих началах Царство, которого подданные чтут Христа Господня, в лице своего Помазанника-Царя: ибо однажды присягнули ему в неколебимой верности, по гласу Святой Церкви.
Каким образом Церковь, с благоговейною заботливостию, охраняет достоинство царское, так равно и Православный Царь, в свою чреду, охраняет властию, свыше ему данною, Православную Церковь от всякого внешнего безпорядка или насилия: ибо он носит, в отношении Церкви, еще другое священное звание, – ее природного Защитника и Покровителя. Это самое более и более скрепляет узы его, не только с Церковию, но и с народом: ибо православные, видя в нем ревностного блюстителя общей матери своей Церкви, сами проникаются тем живейшею любовию к его священному лицу, которое так тесно связано со всем, что только есть близкого и святого их собственному сердцу. Вот почему верные сыны Православной Церкви, не по имени только, а по искреннему исповеданию, преимущественно пред другими, должны быть исполнены благоговейной любви к своему природному Государю.
И в этом случае, как равно и в других, Православие составляет златую средину между напряженным учением римской церкви и послабленным протестантов. Первая постоянно отвлекает внимание духовенства и народа к духовной главе, пребывающей вне государства, которая не связывает воедино все члены его между собою, хотя и служит символом единства, и даже иногда нарушала, ради собственных видов, священную связь Церкви и народа с Государем, произвольным разрешением данной ему присяги. С другой стороны, испуганные такими действиями протестанты, когда отделились от общения с церковию римскою, думали оградить неприкосновенность прав своих государей, объявив каждого из них духовною главою своего отдельного общества, ибо не разумели в чем состоит истинная сила достоинства царского. Они могли так поступать потому только, что, уничтожив у себя иерархию церковную и самое таинство священства, безотчетно смешали светское с духовным, а между тем сами похитили у своих державных святость помазания церковного. Теперь мы видим на Западе горькие последствия сего извращенного порядка, тогда как на Востоке сохранилось истинное понятие о достоинстве царском.
Церковь Православная, Соборная, в полном смысле сего слова, признающая Главою своею единого Христа Бога, по духу правил Вселенских Соборов, чуждается самодержавия духовного, которое вовлекло римскую церковь в уравнение всех высших степеней иерархических, пред единою выспреннею кафедрою своего первосвященника; напротив, она отчетливо воздает каждой степени церковной подобающую ей почесть, и в то же время, чуждая недоумений протестантства, с заботливостию освящает единственное достоинство Царское, не сливая оного с многообразными степенями церковными, «духовное излагая духовно» по словам Апостола (1 Кор. 11, 13). Она высоко возносит лице Помазанников Божиих, своих защитников, благоговея пред священною Главою царства, на которую излилось благодатное миро древних царей Израилевых, по глаголу самого Бога пророку своему Самуилу, о избранном на царство Давиде: «наполни рог твой елея и аз ти покажу, яже совершиши, и помажеши ми, его же ти реку» (1 Царств ХVII, 2, 3).
Когда же таким образом освящен и превознесен Богом избранный Государь, дело Церкви есть: свято блюсти не только собственный долг в отношении Самодержца, но и крепкий союз его с народом, непрестанно напоминая ему клятву верности и угрожая страхом отлучения за нарушение присяги. Это совершенно противное тому, что мы видим на Западе, и потому мы не встречаем там нигде той чрезвычайной любви, какую питает православной народ к своим православным Государям, подобну телу, неразрывно связанному, жизненными жилами, с своею главою. Чувство сие не изменяло ему и в самые тяжкие годины испытаний: ибо все безропотно переносил он, как бы следствие гнева Божия за свои грехи: таков плод духовного воспитания Церкви, которая ни в чем не отклонялась от заповеди Божественной и не вмешивалась в мирское там, где ей не подобало.
Если раскроем скрижали отечественной истории, мы увидим на каждом шагу истину сего события, повторяющуюся от времен равноапостольного Владимира и до наших: везде Церковь сочувствует Царству и сиротствует вместе с народом, когда нет законного Государя, как то было в тяжкую эпоху, предшествовавшую избранию Михаила, где она явилась первым двигателем сего спасительного дела. Какая Церковь в мире может нам выставить что-либо подобное мученическим лицам наших первых трех Патриархов, пострадавших столько же за Церковь, сколько и за царство? Многострадальный Иов, за верность юному законно венчанному царю, насильственно извлечен из самой святыни храма и, в рубище, с безчестием сослан в заточение, где слепнет от горя. Гермоген, посреди разгрома целого царства и бури самозванцев и нашествия польского, один во главе всех, стоит за права святой Руси и умирает с голода, потому что не хочет умолкнуть, сзывая верных сынов к спасению отчизны; и вот наконец Филарет, от самого корня освящающий саном своим новое величественное древо Царское, девять лет томится в темнице польской, чтобы только не уступить, постыдным договором, ни одного участка родной земли, над коею уже властвует сын его Царь!
Здесь остановимся и скажем только: умилительно видеть, как столь необъятное тело всея Руси, столько изъязвленное, в течение многих лет, внутренними крамолами безначалия, внезапно исцеляется, чрез одно избрание царственной Главы, хотя и отроческой! До такой степени все в нем благорасположено, и вещественно и духовно, к тому необходимому единству, которое одно только может содержать, в нераспадающейся целости, все части исполинского государства! – Так нравственное начало любви, глубоко вкорененное Церковию в православном народе, к священному лицу своих Государей, всегда спасало и спасать будет святую Русь, доколе сохранится в ней ее животворящая стихия – Православие.