Откровение Святого Иоанна Богослова (Апокалипсис) – единственная Книга Нового Завета, которая не входит в богослужебную часть Устава Православной Церкви. Но уже третий год в Санкт-Петербурге проходит соборное чтение Апокалисписа перед Великим Постом. Об этом корреспондент «Татьянина дня» побеседовал с Валерием Кислухиным, организатором проекта.В нынешнем году, 15 февраля, чтение Откровения проходило в Исаакиевском соборе, возглавлял его иерей Алексий Мороз, а среди чтецов были как церковнослужители, так и деятели культуры: писатель Николай Коняев, актёры Валерий Ивченко, Александр Черидник – участие в проекте клириков и мирян является одной из важных его составляющих. Также в действе принимал участие хор храмам святой Екатерины на Васильевском острове. Апокалипсис читается полностью на современном русском языке в Синодальном переводе.
– Валерий, с чего все начиналось?
– Всё это начиналось как некая режиссёрская задумка. Я по профессии – режиссёр, и у меня было несколько текстов, с которыми мне хотелось поработать. Я взялся за текст Апокалипсиса и постепенно понял, что без Церкви это невозможно – было бы неграмотно осуществлять это в сценических условиях. То, что это Книга для чтения вслух, сразу было понятно, поскольку в самом тексте сказано: блажен читающий и слушающие слова пророчества сего (Откр. 1:3). В 10-й главе Ангел говорит апостолу Иоанну о Книге: возьми и съешь ее; она будет горька во чреве твоем, но в устах твоих будет сладка, как мед (Откр. 10:9). Кроме каких-то более глубоких смыслов, думаю, возможен и такой: «сладка в устах» означает «сладкозвучна», текст имеет некое поэтическое единство. Но для такого чтения нужна была какая-то концепция. Проведя какое-то время в поисках нужного правила для чтения, я обнаружил определённые принципы устройства текста Апокалипсиса. Внутри него есть своя логика, которая позволяет разложить его на определённое количество чтецов. Часто чтец назван в самом тексте. Оказалось, что есть возможность выявить определённую драматургию, в которой будут участвовать, например, глас трубный, глас как шум вод многих… То есть, стало понятно, на какое количество чтецов этот текст раскладывается. Возглавляет чтение священнослужитель.
Наше чтение – это просветительский проект. Современная культура эксплуатирует образы из Апокалипсиса, но часто это делается неграмотно. Эта Книга – светлая, а нам через культуру скармливают всякие страшилки на эту тему. Ещё я обнаружил определённую безграмотность в отношении Апокалипсиса не только среди деятелей культуры, но и среди священнослужителей. Ещё не начав организовывать чтение, я консультировался со священниками из крупнейших храмов Санкт-Петербурга и услышал очень разные мнения. Один из священников даже сказал: «Зачем озвучивать информацию, которая свидетельствует о поражении человечества?» Я очень удивился – ведь в книге идёт речь не о поражении, а о преображении. Кто-то говорил: «Если Вы что-то в этом поймёте, Вы что, собираетесь рассказать об этом домохозяйкам?» Кто-то говорил, что это вообще опасно, рассказывали разные истории, дескать, «был такой-то священник, который что-то в этом понял, и очень быстро заболел и умер» и т. п. Говорили, что на этот текст можно только ссылаться, цитировать его. Но в какой-то момент я в своих поисках оказался на острове Залит у протоиерея Николая Гурьянова. Поговорить нам толком со старцем не удалось, но он мне сказал: «Иди, у тебя всё хорошо, и что хочешь, будет».
Получив благословение Святейшего Патриарха и митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского, мы попробовали читать Апокалиспис в действующих храмах и в храмах-музеях. Из действующих храмов – в двух: в московском храм святителя Николая Чудотворца на Трёх Горах, настоятелем которого является протоиерея Всеволод Чаплин, и в санкт-петербургском Князь-Владимирском соборе, где настоятель – протоиерей Владимир Сорокин. Это было в 2010 году. Надо было понять, как это чтение должно сочетаться с литургическим годом.
И тогда я узнал, что в допетровские времена на Руси была традиция: так называемое действо Страшного Суда, которое совершалось перед Великим Постом. Это не было полным чтением Апокалипсиса – в Москве, в присутствии Патриарха и царя, на площади рядом с Успенским собором в Кремле на четыре стороны читались краткие фрагменты, а потом все шли на службу в храм. Такое же действо совершалось в крупных городах, где были архиереи.
– Работая с текстом Апокалипсиса, Вы задумывались о символике, которой наполнена эта Книга?
-Я решил, что в мою задачу не входит сделать этот текст из непонятного понятным, я перевожу его, минуя понятное, сразу в красивое. Репетиция состоит из того, что мы прочитываем Апокалипсис от начала до конца. У нас каждый раз бывает небольшое количество репетиций, но на них мы ничего не отрабатываем, не говорим о смысле Апокалипсиса. Слово переходит от одного чтеца к другому, все они – разные люди, среди них есть церковные служители, актёры, научные работники, иногда оно возникает у двух, у трёх чтецов. По идее слово должно переливаться, как в кристалле. Я лишь обращаю внимание, что в тексте Апокалипсиса очень много чисел, и прошу чтецов интонационно выделять эти числа.
Я занимаюсь структурой самого текста. Естественно, я знаком с толкованиями, когда читаю, задумываюсь о каких-то смыслах. Я принимаю к сведению эту информацию, но не пользуюсь ей в работе.
– А как с финансированием? Ведь какие-то денежные средства требуются.
-В основном пока я обхожусь своими средствами, их не так много и нужно. Кое-что профинансировала «Международная ассоциация русской культуры» академика Ивашенцева, она в своё время же помогала организовать первое чтение в Исаакиевском соборе. Аренду в Исаакиевском мы не платим – это подарок нам от музея. Приходской совет собора предоставляет напольные светильники, аналои, напрестольное Евангелие. Возможно, если проект будет развиваться, потребуются дополнительные средства. Например, можно довести звучание чтения до совершенства. Но тогда необходимо будет организовать репетиционный процесс. Пока репетиций мало, люди приходят просто так, а если их будет больше, нужно будет финансирование. Но, может быть, и не стоит этого делать потому, что возникнет некая труппа, читающая Апокалипсис, это будет театральная модель. И я намеренно оставляю это чтением с листа, чтобы это оставалось церковно-общественным мероприятием, а не спектаклем. К театру это не должно иметь никакого отношения.
– Как Вам видится дальнейшее существование проекта? Должен ли он как-то меняться?
– Наше чтение интонационно близко к церковной службе. Но это не должно становиться какой-то дополнительной службой. Архиереи сказали мне, что ни в коем случае нельзя внедряться в богослужебную практику Церкви. Хотя, наверно, это чтение может быть и молитвенным. Начали мы с Исаакиевского собора, со Свято-Духовского культурного центра в Александро-Невской Лавре, потом попробовали в действующих храмах. Но потом я решил, что не стоит делать этого в действующих храмах, и в этом году вернулся к Исаакиевскому собору потому, что это храм-музей. Просветительская функция музея больше соответствует к нашему проекту. Если бы возникла инициатива у кого-либо из настоятелей действующих храмов, я бы, наверно, не отказался, но сам я уже не ищу такой возможности. А так – может быть, в следующем году мы будем в храме Спас-на-Крови, потом в Смольном соборе, потом снова в Исаакиевском. Ну, и, думаю, что-то будет в Москве – там многие священнослужители меня поддерживают. Может быть, в Москве будут некоторые отличия, как уже и было раньше – если в Петербурге мы читаем Апокалипсис перед Великим Постом, то в Москве отец Всеволод Чаплин провёл эти чтения в октябре, приурочив их ко дню памяти апостола Иоанна Богослова. Мне бы очень хотелось, чтобы этот проект поддержал город. Ведь Апокалипсис – один из источников, откуда культура берёт многие образы, сюжеты.
У меня есть желание попробовать как-то траспонировать это чтение в кинематограф, сделать фильм. Но каким должен быть этот фильм, я ещё не понимаю. Очень важно, что хотеть можно многого, но в итоге натыкаешься на ограничение, многое оказывается ненужным. Весь процесс работы над чтением Апокалипсиса связан с отказами от лишних идей. Меня интересует, можно ли вообще приступать к такому фильму. Пока буду развивать уже сделанный проект, а развивать его есть куда. К этому чтению можно было бы приурочить некие научные культурные мероприятия, например, конференцию, на которой рассматривалась связь текста Апокалипсиса и культуры. Можно было бы сделать фестиваль. То есть это событие может собрать вокруг себя другие события.
– Не думаете ли Вы о звукозаписи?
-В этот раз мы сделали поканальную запись, но я ее ещё не слышал. Может, что-то и получится – студия «Научфильм» предложила свои услуги по подготовке записи. Я постоянно думаю о том, чтобы выпустить диск. Есть сайт, на котором выложена запись 2010 года, – там мы скомпоновали половину чтения. Мы собираемся этот сайт обновлять.
– Когда Вы впервые задумались об этом проекте, что для Вас значил Апокалипсис? Вы были церковным человеком?
-Я не был воцерковлённым, изредка причащался, заходил в храм по праздникам. В процессе работы над проектом стал намного ближе к Церкви. И сам проект постепенно воцерковляется. Вообще я считаю, что всякая творческая деятельность должна в первую очередь влиять на самого деятеля.
– Вы сказали, что поначалу, как режиссёр, рассматривали кроме Апокалипсиса ещё несколько текстов? А какие?
-Из текстов Священного Писания это, прежде всего, Евангелие от Иоанна. Было бы интересно осуществить чтение Деяний Апостолов, Ветхозаветные тексты: Экклезиаст, Книгу Иова. Ну, а чисто театральные идеи – драматические произведения Чехова, Шекспира. Вампилов был мне очень интересен. Мне показалось, что Шекспир написал «Гамлета» под влиянием Апокалипсиса. А потом Чехов, прочитав Шекспира, написал «Чайку». А после «Чайки» Вампилов пишет «Старшего сына». Меня очень интересовала преемственность – от одного текста к другому. Но в итоге я занялся только Откровением.
Игорь Лунев
Фотографии с Официального сайта Санкт-Петербургской митрополии