Двести лет тому назад началось нашествие Европы на Россию. Началось, чтобы закончиться неудачей и чтобы повториться еще через более, чем сто лет и опять неудачно. Удивительно, но вопреки нашей не очень удачной пропаганде выяснилось, что у вермахта особого преимущества в начале войны не было. Что не скажешь про его несомненно более яркого и талантливого предшественника.
По-разному оценивают численность французской армии. Но она явно превосходила русскую раза в полтора. Притом на первой линии превосходила более чем в два раза. Интересно сравнить и мощь государств Объединенной Европы с Россией. У первой она составляла 71 млн чел. (всего в Европе со странами, не вошедшими в наполеоновское объединение, 172 млн чел.), у России – 39 млн. Несмотря на то, что Наполеон не использовал весь потенциал Европы, его преимущество было очевидным. И Россия была бы обречена, если бы вела войну по европейским законам. Но… Лев Николаевич Толстой, несомненно, великий русский писатель (несмотря на все отрицательные черты его мировоззрения)? очень верно заметил в романе «Война и мир» (т. IV, ч. 3, гл. 1): «Представим себе двух людей, вышедших со шпагами на поединок по всем правилам фехтовального искусства… вдруг один из противников, почувствовав себя раненым, поняв, что дело это не шутка… бросил шпагу и, взяв первую попавшуюся дубину, начал ворочать ею… Фехтовальщик, требовавший борьбы по всем правилам искусства, были французы; его противник, бросивший шпагу и поднявший дубину, были русские… Несмотря на все жалобы французов о неисполнении правил… дубина народной войны поднялась со всею своею грозною и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие».
Дубина возымела действие и во второй раз, и опять вызвала негодование у европейцев. Поэтому расправы с партизанами были особенно жестокими, как с людьми, попирающими законы войны. И до сих пор прозападная пропаганда с ненавистью говорит о партизанах и диверсантах, ставивших под удар мирных граждан. Для Запада всегда была важна не победа, а жизни воюющих, поэтому партизан обвиняют в жертвах мирного населения, а полководцев Жукова, Суворова в больших потерях.
Каждый раз Россия бралась за дубину вне зависимости от политического строя и времени. И каждый раз побитые возмущались ее применением.
Возвращаясь к первой кампании, следует отметить, что европейские силы слишком уж уповали на противоречия между знатью и народом. Сыграть же им на этом не удалось, оба раза плохую «шутку» с агрессорами сыграло духовенство. Наполеон, пожалуй, лучше, чем фюрер, понимал его роль и пытался нейтрализовать довольно оригинальным способом. Но духовенство и 200 лет, и 70 лет назад занимало строго патриотическую позицию, за что на него выливаются целые ушаты грязи. Церковь в глазах либералов предстает то прислужницей царизма, то коммунистической патриархией. Этой позиции боятся и сегодня: и вот уже прогрессивные интернациональные батюшки поносят Православие за организационное деление по национальному признаку, а семинаристы приносят из школ новости, что такие великие святые как св. благоверный князь Александр Невский будто бы канонизированы ради каких-то политических целей.
В действительности, вся политическая роль князя была в том, что он понял волю Божию и без сомнения и страха последовал ей, заключив мир с востоком и обрушив меч на западных «братьев», впрочем, пришедших к нам с мечом первыми.
Человек, возомнивший себя равным Всевышнему, как говорил о Бонапарте замечательный русский владыка Августин, хотел реализовать для своего успеха поистине диавольский план. В ночь с 5 на 6 июля по приказу Наполеона арестовывается папа Римский. А в мае 1810 года Наполеон делает попытку сблизиться с Русской Православной Церковью. Через графа Грегуара, бывшего епископа Блоаского, Бонапарт обращается к московскому митрополиту Платону с предложением рассмотреть вопрос о соединении с западной Церковью, на что святитель Платон ответил вежливым, но категорическим отказом: «С царствования Петра I деланные покушения касательно сближения двух Церквей остаются безуспешными, потому что надобно убедиться, что подобная мысль совершенно противна духу народа Русского». Исследователь XIX века И.Снегирев называет это обращение «предуготовлением к покорению народа». Но Церковь в лице старейшего епископа отвергла эти посягательства. Надо отметить, что это было не просто нашествием иноземцев: в значительной мере среди оккупантов были безбожники и атеисты. Свидетельство тому многочисленные осквернения храмов.
Церковь с первых дней войны возвысила свой голос и призывала своих членов к защите не только Царя и Отечества, но и Православной веры и святых храмов. В воззвании Святейшего Синода, вышедшем вслед за манифестом Александра I от 6 июля 1812 года (о созыве ополчения), подчеркивается связь происходивших событий и с революцией 1789 года, во время которой «ослепленный мечтою вольности народ французский ниспровергнул престол единодержавия и алтари христианские» и тем самым заслужил Божественное проклятие. Показательно слово престарелого митрополита Платона, обращенное к народу при оставлении Москвы. Решено было раздать народу оружие, но сильно боялись беспорядков. В Кремле под открытым небом был установлен амвон, с которого святитель обратился к народу с призывом не волноваться, покориться воле Божией, довериться начальникам. «Владыка желает знать, – спросил диакон, – насколько он успел вас убедить. Пускай все те, которые обещают повиноваться, становятся на колени». Все стали на колени. Старец осенил крестным знаменем склоненные головы, а московский генерал-губернатор Ф.В.Ростопчин выступил вперед и обратился к народу. «Как скоро вы покоряетесь воле Императора и голосу почтенного святителя, я объявляю вам милость Государя. И в доказательство того, что вас не выдадут безоружных неприятелю, он позволяет разбирать арсенал: защита будет в ваших руках». Отовсюду послышалось: «Много благодарны! Дай Бог многие лета Царю!». Разбор оружия продолжался несколько дней в совершенном порядке: иные брали столько сабель и ружей, сколько могли захватить. Большая часть ружей была без курков, а сабли заржавлены. Кроме того, ни у кого не было пороху, но никто не обратил внимания на это. Так в эти грозные дни явилась реальность объединения Православия, Самодержавия и народности. (См.: Мельникова Л.В. Армия и Православная Церковь Российской империи в эпоху наполеоновских войн. М. 2007).
Важность патриотической пропаганды понималась прежде всего самим Императором, который неоднократно делал духовенству предписания, стимулируя его проповедническую деятельность. При организации в Смоленской губернии партизанского движения он направил Смоленскому епископу Иринею рескрипт, в котором говорилось о «необходимости для священнослужителей “внушениями и увещаниями своими ободрять” жителей губернии и не только «отвращать их от страха и побега, но напротив, убеждать, как того требует долг и Вера Христианская, чтобы они совокупясь вместе, старались вооружиться чем только могут, дабы, не давая никакого пристанища врагам, везде и всюду истребляли их и вместо робости наносили им великий вред и ужас».
И во время Великой Отечественной войны Сталин понял, что без Церкви ему не удастся привлечь на свою сторону народ, поднять во второй раз дубину народной войны. И он резко и директивно меняет отношение к Православной Церкви. И вот уже по партизанским отрядам идет приказ изменить свое отношение к духовенству. Летом 1942 года партизанскими подпольными группами почти всему духовенству на оккупированных территориях было передано послание Местоблюстителя Патриаршего престола митрополита Сергия «К верным чадам Русской Православной Церкви». Протоиереи Василий Копытко, Александр Романушко, Иоанн Рожанович. Феодор Димитрук (впоследствии архиепископ Горьковский и Арзамасский Флавиан), Косма Раина и другие были активными участниками партизанского движения. История повторилась!
Насчет, того, что Россия опять воевала против Европы, сомневаться не приходится. Во время Сталинградской битвы У.Черчилль сказал: «Все мои помыслы обращены прежде всего к Европе… Произошла бы страшная катастрофа, если бы русское варварство уничтожило культуру и независимость древних европейских государств. Хотя и трудно говорить об этом сейчас, я верю, что европейская семья наций сможет действовать единым фронтом, как единое целое… Я обращаю свои взоры к созданию объединенной Европы». Для народов России не было большой разницы в том, кто именно объединял европейские государства, союз европейских государств направлялся в любом случае против «русского варварства». Детали (военный или экономический союз, кто во главе союза Германия или Англия?), конечно, имеют значение, но направленность союза против СССР-России несомненна.
У нас многие, в том числе и некоторые представители духовенства чрезвычайно полюбили ныне генерала Власова. «Высшие достижения Русского народа неразрывно связаны с теми периодами его истории, когда он связывал свою судьбу с судьбой Европы, когда он строил свою культуру, своё хозяйство, свой быт в тесном единении с народами Европы. Большевизм отгородил Русский народ непроницаемой стеной от Европы. Он стремился изолировать нашу Родину от передовых европейских стран. Во имя утопических и чуждых Русскому народу идей он готовился к войне, противопоставляя себя народам Европы. В союзе с Германским народом Русский народ должен уничтожить эту стену ненависти и недоверия. В союзе и сотрудничестве с Германией он должен построить новую счастливую родину в рамках семьи равноправных и свободных народов Европы». Так вот чем не угодил многим большевизм. Не варварской, безбожной его сущностью, а тем, что отгородил Россию от Европы! И надо сказать, что здесь говорится не о любимых до сих пор на Западе Ленине и Троцком, ввергших Россию в огонь революции, но готовых сотрудничать с Европой, а о ненавистном строителе заборов – Сталине. И как современному либералу, идеал которого во всем Европа, не полюбить после этих слов весьма сомнительную личность ген. Власова.
Обратимся к нынешнему времени: Европа, по плотности населения превосходящая Китай, и Россия, уверенно превращающаяся в пустыню. Российское духовенство, гораздо успешнее обрабатываемое, чем при Наполеоне. Практически отсутствие патриотизма у молодого поколения, преклонение перед Европой, как перед божеством. Можно ли говорить о дубине народной войны, когда само понятие народа становится все более туманным и когда непонятно, кто и зачем может ее поднять. Да и развитие техники заметно понизило фактор человека, тем более непрофессионала. А Европа, будто бы разлагаемая разными пацифистами, инфантильная и размягченная, все более являет себя и жестоким убийцей целых государств и народов: во главе со своим верным союзником – США вторгается в мирные и процветающие страны, сеет там раздор и ввергает их в нищету, чтобы приносить новые и новые жертвы своему единственному почитаемому божеству: мамоне. История же дает нам урок: объединение Европы заканчивается новой войной с Россией…
Диакон Петр Пахомов (Москва)