«Тридцатьчетверка» эффектно на полном ходу ворвалась в алтарь. Ради этого эпизода, который длится всего несколько секунд, в мирное время на съемках художественного фильма «Перекличка» в белорусской деревне взорвали церковь Святого Михаила.
Это был режиссерский дебют сценариста Даниила Храбровицкого. Он пригласил сниматься в своей картине на ведущие роли очень популярных Василия Меркурьева и Олега Стриженова, Марианну Вертинскую и Татьяну Доронину. Сыграли в фильме и совсем юные, но уже широко известные благодаря картине «Я шагаю по Москве» Никита Михалков и Евгений Стеблов.
Натурные съемки военных эпизодов фильма «Перекличка» проходили в Беларуси, в городе Борисове и в деревне Зембин.
Для местных жителей это было из ряда вон выходящим событием. Они и представить не могли, что у них будет возможность вживую лицезреть тех, кого ранее видели лишь на экране.
Никита Михалков в фильме «Перекличка»
Съемки в Зембине ознаменовались не только приездом известных людей, но и тем следом, который они после себя оставили.
По замыслу Даниила Храбровицкого, советский танк, прорвавшийся в расположение немцев, должен был укрыться на некоторое время в церкви. Церковь в Зембине была. Кирпичный храм Святого Михаила, возведенный по проекту известного церковного зодчего Виктора Струева в 1908 году. В 1965 году здесь был зерносклад колхоза «Заря коммунизма».
Но! Поскольку известно было, что религия – опиум для народа, и в коммунизме, заря которого поднималась над Зембином, ей места не находилось, колхозное начальство пожертвовало зерносклад на алтарь кинематографического искусства. Впрочем, скорее всего, решение принималось даже не на колхозном правлении, а на более высоком уровне.
Тем более что еще до съемок «Переклички» в Зембине ходили разговоры о том, что церковь взорвут. Анна Каптур, работавшая в начале 1960-х годов в местном магазине, вспоминала, что однажды им пришло указание заклеить окна, чтобы не было осколков, если ударит взрывной волной. Указание выполнили, но взрыв почему-то отменили.
Как оказалось, ненадолго. Танк Т-34, предоставленный Белорусским военным округом для съемок фильма, в церковные ворота проехать не мог, а неоднократные попытки протаранить стену храма оказались бесплодными. Однако режиссера это не остановило.
Ольга Князева, старейшая жительница Зембина, ей уже перевалило за девяносто, вспоминает:
— Церковь взорвали. Ее взорвали и построили щиты, и потом танк через них въехал в эту церковь. Танк не мог разбить – она такая крепкая была, так сделана – кирпич очень крепкий.
Военные саперы подорвали алтарную стену, образовавший пролом закрыли фальшивой кладкой, и «тридцатьчетверка» эффектно на полном ходу ворвалась в алтарь. Этот эпизод, который длится несколько секунд, при желании может увидеть каждый пользователь интернета: фильм «Перекличка» выложен в свободном доступе на сервисе Youtube.
Режиссер «Переклички» решил, что необходимо придать ситуации на экране еще большей драматичности и экспрессии. Поэтому танк, выбравшись из зембинской церкви, должен был непременно проехать по могилам, сокрушая по ходу надмогильные кресты. Задумка была реализована. И это тоже можно увидеть в фильме.
Холмики и кресты, по которым катался танк, были ненастоящими. Старожилы помнят, что к церкви привезли много песка, из которого сформировали могилы, а из пиломатериалов изготовили кресты.
Истинная драма была в том, что танк валил ненастоящие кресты и давил ненастоящие могилы именно там, где реально хоронили зембинцев – священнослужителей и самых ревностных прихожан, удостоенных чести после смерти лежать в церковной ограде. От старого кладбища ко времени съемок «Переклички» мало что оставалось, а после съемок не осталось ничего.
— Там до войны стояли могилы огороженные. И памятники были. Мы теперь ходим по этим людям, — со вздохом поясняет Ольга Князева. — А кто мог против сказать? Это ж после Сталина было, понимаете? После немцев, после всего, после такого… у всех языки были на замке… Значит, дан приказ, они имеют право это сделать. Все.
Храм Святого Михаила после съемок «Переклички»
Вот так киношная война разрушила церковь в Зембине. Ну и жители деревни после отъезда съемочной группы уже самостоятельно превратили бывший храм в общественную мусорку, а доски и стропила деревянного купола, рухнувшего вниз, разобрали на дрова.
«Путевка в жизнь»
А ведь перед всем этим затронула Зембин и его церковь война настоящая. С непридуманными трагедиями и реальными смертями.
До войны большинство жителей Зембина по национальности были евреями. Пожалуй, именно это обстоятельство определяло облик деревни, скорее даже местечка. Целых три года, с 1924 до 1927-й, Зембин был районным центром и лишь потом вошел в состав Борисовского района.
Это вполне согласуется с воспоминаниями Ольги Князевой.
— Когда я родилась, Зембин был большой. Дома были – крыша с крышей сходились – так густо заселен был. Промышленный. Местечко называлось. Очень много евреев было. Они держали магазины свои и всякое ремесло: от часового мастера до гончарной отрасли. Здесь выделывались и кувшины, и посуда. Пекарня своя была в Зембине. Где сейчас площадь — был базар. Не помещался и его перенесли туда, где школа сейчас. Вот напротив моего дома по той стороне была артель слепых. Варили валенки, делали веревки. Больница была …
Последним днем жизни для большей части населения деревни стало 18 августа 1941 года. В этот день ликвидировано зембинское гетто. Оккупанты и их пособники расстреляли 927 человек.
О том, как это происходило, написал известный борисовский краевед Александр Розенблюм:
«Обитателей гетто собрали на рыночной площади якобы для проверки документов. Когда все собрались, каратели повели людей в сторону ямы. Первыми в лесок отвели около 20 самых крепких мужчин. Вскоре оттуда раздались выстрелы, что вызвало шок у остальных жертв… К трем часам дня все было кончено».
Мемориал на месте убийства евреев в Зембине
По словам Ольги Князевой, храм Михаила Архангела во время оккупации был действующим. В деревне стоял полицейский гарнизон. Кирпичная церковь одновременно была и храмом, и укрепленной огневой позицией. В церкви молились, причащались и даже венчались. И в то же время колокольня была наблюдательным пунктом, а сам храм часто использовался как тюрьма.
— Три раза наступали на Зембин партизаны, — вспоминает Ольга Николаевна. – Ну, стреляли по колокольне этой. Но она не разбитая была. В саму войну в церкви еще служили – там полицейские венчались, когда женились. И еще загоняли туда людей. Немцы наступали на партизанские деревни, ловили людей, и здесь в церкви держали некоторое время. Там были и дети. Потом гнали на еврейское кладбище и расстреливали тех, кого из партизанской зоны вывозили. Вывозили и расстреливали…
Борисовчанка Валентина Юхневич (девичья фамилия Добыш) отчетливо помнит те три дня, которые ей, семилетней девочке, довелось провести летом 1941 года в стенах храма, разрушенного впоследствии ради киносъемок «Переклички».
Трагедия деревни Замошье, сожженной гитлеровцами в июле 1942 года, предваряла трагедию Хатыни. Сценарий был практически один и тот же.
— Двигались немцы из Зембина на Бегомль, и кто-то из леса выстрелил и немца ведущего убил, — рассказывает Валентина Константиновна. — И вот тогда окружили Замошье и стали жечь. Людей выгнали из домов, а дома сожгли. Еще мама моя больная лежала, и у нее был паспорт, и она числилась там, то ли партийная или что, так мы на лугу возле навозной кучи сидели и рвали, прятали кусочки ее паспорта. Нас всех согнали сначала в низины, там между деревнями Замошье и Завидное уголочек такой – тут мы сидели семьями, так приказали рассесться. Но меня мама еле отыскала среди народа – я дитя – бегала, игралась, знаете, как…
Отец Валентины Константиновны ушел вместе с Красной армией. А когда над семьей офицера Константина Добыша, воевавшего еще на Финской войне, нависла угроза, друг отца помог перебраться из деревни Осавы Бегомльского района в Замошье. Но спрятаться от войны не удалось. Жителей сожженного Замошья посадили в грузовики и отвезли в Зембин, где заперли в церкви Михаила Архангела.
— Вот тут начинается моя путевка в жизнь, на выживание, можно сказать, — объясняет Валентина Константиновна, с трудом сдерживая слезы. — Тут трое суток держали. Пить только давали и то не вдоволь. Потому что плакали мы, дети. Кто-то зерна только ухватил, ржи, кажется. Насыпали детям, чтоб поменьше этого шума было. Ну, а потом объявили семьями выходить. Все пошли. А нас в деревне никто не знал, только вот перевез нас сюда батькин друг, спас. Мама, видно, сообразительная, умная женщина была – она в Финскую войну на секретном телефоне работала, – грамотная по тем временам. Но так она сообразила и самой-самой последней стала выходить. И этим выиграла! Понимаете?!
В детскую память врезались детали, которые трудно придумать.
— Я хорошо помню, что солнце очень светило, и немцы сидели в ряд, много их было. Под салатовыми сетками такими сидели, потому что очень тепло было. И мы семьей подошли, и маме задали вопрос: «Где муж?». И она сказала: в тридцатые годы выслан! Сообразила! Ну, они, гут-гут, пани — дали ей бизунами и отпустили. А более шестидесяти человек расстреляли: жену учителя Забаровича и их пять деток, Дивеля Петра, Скуратовича Ивана и его жену Франю, детей Марию и Розалию и других. Родные потом узнали своих близких по кукле и косе и перехоронили в деревне Замошье…
Вот как об этой трагедии повествовал член бюро подпольного Бегомльского райкома КП(б)Б Ф.И. Дернушков в официальном отчете о зверствах фашистских оккупантов: «В июле мес. 1942 г. немецкие варвары, забравшись в д. Замошье, сожгли полностью 82 дома и расстреляли 16 семей, в том числе 6 грудных детей».
Повороты человеческих судеб порой бывают извилистее и круче любого вымысла. После того, как семью Добыш – маму Валентину Константиновны вместе с ней и младшим братом, и бабушку отпустили из зембинской церкви, они вернулись на пепелище в Замошье. И тут, чтобы выжить, решили разделиться: мама Валентины Константиновны соорудила землянку и осталась в ней зимовать с сыном, а бабушка и маленькая Валя отправились на Логойщину, в деревню Хатынь, в семью Иосифа Каминского. Того самого Каминского, который позже станет прототипом скульптурной композиции «Непокоренный человек» на входе в мемориальный комплекс Хатынь.
— Мамина родная сестра была за ним замужем, за Каминским, — объясняет Валентина Константиновна. — Так мы с бабушкой пошли зимовать в эту Хатынь. Он был кузнец, так мы с его дочкой, моей сестрой двоюродной Аней, та была на пару лет старше меня, дяде горн качали. А приходили и партизаны, и немцы. Так нас всегда с ней ставили смотреть, кто идет, немцы или партизаны. На страже вдвоем были. И тогда уже идем по очереди, как научили, так и сообщали.
Сестра Аня сгорела в сарае, в который согнали жителей Хатыни, 22 марта 1943 года. В огне погибла и вся семья Иосифа Каминского. А Валентина за несколько дней до карательной операции вместе с бабушкой вернулась в Замошье.
«Путевка в жизнь», по выражению Валентины Константиновны, была, очевидно, выдана на всю войну. Еще не раз маленькая девочка была на волосок от смерти. Например, в мае 1943 года, когда началась карательная операция оккупантов по ликвидации Борисовско-Бегомльской партизанской зоны под кодовым наименованием «Коттбус». В памяти уцелевших жителей деревень, расположенных в треугольнике Плещеницы — Ушачи — Борисов, она осталась как «первая блокада».
Валентина Юхневич с семьёй и Иосифом Каминским. Снимок сделан в 1968 году. Из архива Валентины Юхневич
— Прятались в лесу, около Буденич. Там такое болотце сухое перед большим болотом, — там сидели. Страшно было! Настолько немцы строчили этими орудиями разными, что деревья ломались. На нас мама ложилась – прикрывала нас с братом, — вспоминает Валентина Юхневич.
Неудивительно, что на склоне лет она обратилась к вере. И для нее, как и для многих других жителей Зембина, близлежащих деревень и Борисова большим праздником стало освящение восстановленного храма Святого Архистратига Михаила, которое произошло в ноябре 2014 года.
Разрушенная церковь, почти полвека простоявшая в запустении, была в буквальном смысле поднята из руин, во многом благодаря усилиям настоятеля о. Андрея Капульцевича, который сумел привлечь немало сподвижников. Кто-то помогал финансовыми средствами – общая сумма затрат на реставрацию составила несколько сот тысяч долларов, кто-то личным участием в восстановительных работах.
Судя по многочисленным публикациям в СМИ, львиную долю денежных затрат взял на себя футбольный клуб БАТЭ во главе с председателем правления Анатолием Капским, но были и другие жертвователи.
— Имена вам ничего не скажут, а Господь их знает, – так отреагировал о. Андрей на просьбу назвать благодетелей.
Точно известно, однако, что среди них не было никого из участников съемочной группы художественного фильма «Перекличка».
Режиссер Даниил Храбровицкий умер в Москве в 1980 году в возрасте 56 лет, а те, кто здравствуют, проигнорировали обращения прихожан с просьбами о помощи. Например, живой классик российского кинематографа, влиятельный Никита Сергеевич Михалков, известный своей приверженностью к традиционным ценностям вообще и к православию в частности не ответил даже на письмо Патриаршего Экзарха всея Беларуси Филарета.
По словам моей коллеги, которой посчастливилось общаться с Никитой Сергеевичем во время одного из фестивалей «Золотой Витязь», она напомнила знаменитому кинорежиссеру и актеру о съемках «Переклички» в Беларуси и о разрушенной церкви, но он ответил, что к решению подрывать алтарную стену не имел никакого отношения.
И это действительно так. Вовсе не двадцатилетний Никита Михалков, сыгравший в «Перекличке» командира танка, сидел за рычагами «тридцатьчетверки», штурмовавшей зерносклад колхоза «Заря коммунизма», не он поджигал бикфордов шнур и не он давал распоряжение взрывать. Это правда. И поэтому Никита Сергеевич вправе не испытывать никакого чувства вины.
Впрочем, это чувство глубоко интимное: кто-то в принципе не способен его испытывать, а кто-то казнится за чужие грехи.
Портал planetabelarus.by/ Павел Могилин